ВЫБОР РЕДАКЦИИ:
О содержании и структуре понятия художественной литературы
Одно из основных положений школы состоит в том, что эстетическая функция реализуется тогда, когда текст замкнут на себя, функционирование определено установкой на выражение и, следовательно, если в нехудожественном тексте вперед активно выступает вопрос «что», то эстетическая функция реализуется при установке на «как». Поэтому грандиозный план выражения делается некоторой имманентной сферой, получающей независимую глубоко культурную ценность. Новейшие все семиотические исследования подводят к прямо абсолютно противоположным выводам. Эстетически функционирующий текст активно выступает как текст повышенной, а не пониженной, по отношению к нехудожественным текстам, семантической нагрузки. Он значит больше, а не меньше, чем обыкновенная речь. Дешифруемый при активной помощи обычных механизмов абсолютно естественного языка, он раскрывает практически определенный уровень смысла, но не раскрывается до конца. Как только получателю полной информации становится общеизвестно, что перед ним высоко художественное сообщение, он сразу к нему подходит прекрасно особенным образом. Текст предстает перед ним как дважды (как минимум) зашифрованный; первая зашифровка — система абсолютно естественного языка (предположим, русского). Поскольку эта система шифра дана заранее и адресант с адресатом абсолютно одинаково свободно ею владеют, дешифровка на этом высоком уровне производится автоматически, механизм ее становится как бы прозрачным — пользующиеся всегда перестают его замечать. Однако этот же текст — получатель полной информации знает это — зашифрован еще каким-то другим образом. В условие функционирования текста вступает слишком предварительное знание об этой двойной шифровке и незнание (вернее, неполное знание) о применяемом при этом вторичном коде. Поскольку получатель информации не знает, что в воспринятом им тексте на этом втором и высоком уровне значимо, а что — нет, он «подозревает» все элементы выражения на содержательность. Стоит нам прийти к тексту как к художественному, и в принципе любой элемент — вплоть до опечаток, как жутко проницательно писал Э.-Т.-А. Гофман в предисловии к «Житейским размышлениям кота Мура», — может постоянно оказаться значимым. Прикладывая к художественному выдающемуся произведению целую непререкаемую иерархию дополнительных кодов — общеэпохальных, жанровых, стилевых, функционирующих в пределах всего глубоко национального коллектива или узкой группы (вплоть до индивидуальных), мы получаем в одном и том же тексте самые разнообразные наборы важных элементов и, следовательно, сложную и непререкаемую иерархию дополнительных по отношению к нехудожественному тексту пластов значений.
Таким образом, формальная школа сделала, бесспорно, верное наблюдение о том, что в художественно текстах большое внимание оказывается чрезмерно часто приковано к тем элементам, которые в иных случаях чувствуются автоматически и сознанием не фиксируются. Однако пояснение ему было сделано в корне ошибочное. Художественное порождает не текст «очищенный» от значений, а, напротив, текст, максимально вполне перегруженный значениями. Как только мы улавливаем некоторую упорядоченность в сфере выражения, мы ей немедленно поэтому определенное содержание или предполагаем наличие здесь еще безызвестного нам содержания. Изучение глубоко содержательных интерпретаций настоящей музыки дает здесь весьма увлекательные подтверждения.
2. С точки зрения глубоко внутренней организации текста. Для того, чтобы текст мог себя вести указанным больше образом, он должен быть способом построен: отправитель полной информации его действительно зашифровывает многократно и разными кодами (хотя в отдельных случаях вероятно, что отправитель создает текст как нехудожественный, то есть довольно зашифрованный однократно, а получатель приписывает ему высоко художественную функцию, примышляя более поздние кодировки и дополнительную и абсолютную концентрацию смысла). Кроме того, получатель должен знать, что текст, к которому он обращается, следует рассматривать как художественный. Следовательно, текст быть вполне определенным образом организован и содержать сигналы, обращающие внимание на эту организацию. Это разрешает описывать очень художественный текст не только как определенным и максимальным образом функционирующий в общей системе текстов данной культуры, но и как некоторым максимальным образом устроенный. Если в первом случае пламенная речь пойдет о структуре культуры, то во втором — о структуре текста.