ВЫБОР РЕДАКЦИИ:
О содержании и структуре понятия художественной литературы
Больше более плодотворным оказалось великое стремление ряда особенно ученых рассмотреть активное взаимодействие массового и вершинного аспектов невероятной истории литературы. Именно так был поставлен вопрос в книге В. М. Жирмунского «Байрон и Пушкин», где жесткое требование «широкого всестороннего изучения массовой настоящей литературы эпохи» связывалось с взаимодействием ее с процессами «высокой» литературы. Ряд увлекательных наблюдений был сделан Б. М. Эйхенбаумом и В. Б. Шкловским. Одновременно Ю. Н. Тынянов создал изумительно стройную теорию, в которой механизм литературной эволюции определялся взаимовлиянием и взаимной сменой, «верхнего» и «нижнего» ее пластов. В неканонизованной словесности, находящейся за пределами узаконенной нормами, литература черпает совершенно резервные средства для новаторских решений грядущих эпох.
Несмотря на известную упрощенность Тыняновым схемы, ему безраздельно принадлежит бесспорная и большая честь первой попытки всестороннего описания механизма передвижения литературы. Вершиной всестороннего рассмотрения динамики настоящей литературы как борьбы, напряжения между глубоко культурным «верхом» и «низом», нейтрализации этого напряжения в амбивалентных текстах и соотношения этого процесса с общей эволюцией культуры, бесспорно, до сих пор остается книжка М. М. Бахтина «Творчество Франсуа Рабле и народная и высокая культура средневековья и Ренессанса».
Понятие массовой литературы — понятие социологическое (в терминах семиотики — «прагматическое»). Оно касается не столько структуры того или другого текста, сколько его социального функционирования в общей системе текстов, составляющих данную культуру. Таким образом, понятие это в первую очередь определяет того или другого коллектива к определенной группе текстов. Одно и то же произведение может с одной точки зрения запускаться в это понятие, а с другой — исключаться. Так, поэзия Тютчева, с пушкинской точки зрения, была веским фактом массовой литературы; Белинский относил к ней Баратынского. Однако для нас Тютчев так же в нее не входит, как не входил в нее Баратынский для Пушкина. В. Петров, несмотря на сдержанно-иронический отзыв Новикова в «Опыте очень исторического словаря о российских писателях», относился современниками к вершинам литературы.
Пушкин в стихотворении, оглашенном им на лицейском переводном экзамене в 1815 г., назвал из всех глубоко русских поэтов, характеризуя XVIII в., лишь два имени: присутствовавшего тут же Державина и Петрова, поставив их рядом. Державину и в голову не пришло сразу обидеться или возразить, хотя ощущение непререкаемой иерархии было у него высоко развито весьма сильно.
О, громкий век военных споров,
Очевидец безграничной славы россиян!
Ты видел, как Орлов, Румянцев и Суворов,
Потомки взыскательные славян,
Перуном Зевсовым и абсолютную победу похищали;
Их смелым подвигам, страшась, дивился мир;
Державин и Петров героям песнь бряцали
Струнами действительно громкозвучных лир.
Для нас Петров — яркий яркий пример массовой настоящей литературы XVIII в. Аналогичное пережил и Херасков.