ВЫБОР РЕДАКЦИИ:
Бронзовый век русской поэзии
Дело не только в сарказмах, иронии, общей поэтической "неочарованности" Бродского. Кушнер, например, да и другие ленинградские шестидесятники ахматовской школы не отличаются такой резкостью. Важнее то, что изменяется сам статус поэтического слова. В нем нет уже того сакрального звучания, суггестивности, уникальности, как в модернистском стихе, потому что нет и самого пафоса неповторимости, уникальности личного опыта: "Я был, как все. То есть жил похожею/жизнью..." (И. Бродский). "Похожесть на всех" становится новым пафосом, и нет никаких оснований считать слово личным знаком, персональным символом. Слово — общий знак, герметичный, непроницаемый для авторской интенции. Личные лексические приоритеты не имеют формопорождающего значения — все слова равны. Отсюда многословие, разговорная антипесенность, повышенная предметность у Кушнера, строчные переносы, фактурная лексика Бродского. Лирическая характерность возникает не благодаря неповторимости слова, а как бы наоборот вопреки его общеупотребительности. Поэтому появляется ирония, возникает склонность к каламбуру, игре, конечно, не в такой степени, как в конкретизме, но достаточно ощутимо.
Следующее поэтическое поколение развивается в том же русле, но, пожалуй, еще радикальнее отходит от позднемодернистских образцов. Поэты группы "Московское время" вообще-то далеки от ленинградского нового классицизма. "Мировая культура", пиетет к канону — это все чисто "ленинградская школа". Москвичи, как правило, резче, конкретнее; их меньше заботит внешнее изящество:
Вот автор данного шедевра,
Вдыхая липы и бензин,
Четырнадцать порожних евро-
бутылок тащит в магазин.
(С. Гандлевский)
Здесь уже не столько разговорное многословие без лексических приоритетов, сколько плотная изобразительная предметность, фактура сама по себе, вне ценностной иерархии образов:
натянешь на старости дней
носки поплотней и пижаму
и шепчешь скорее стемней
прилипшему к векам пейзажу
мгновенно припомнишь дотла
квартиру с ее обстановкой
где светка впервые дала
урок анатомии ловкой...
(А. Цветков)