ВЫБОР РЕДАКЦИИ:
Французский элемент в творчестве Гоголя
Предельное более «французского слова» от русского составляет весомая часть общей стратегии. Борьба с собирательным и максимальным образом французов, воплотивших в себе главные «пороки», ведется в мифопоэтическом ключе, посредством выделения заимствованных в народной и высокой культуре различий между «своим» и «чужим», причем сфера «своего» определяется не только территорией и верой, но и такими основополагающими для мифопоэтического и максимального образа категориями, как еда, одежда, язык.
Это, разумеется, не значит, что всю ответственность за то, что дрянно в России, Гоголь перекладывает на французов, объясняет их тлетворным воздействием. Парадокс уже «Мертвых душ» в том, что свои — нехороши и чужие — тоже нехороши, но не так же, однако, как свои, а иначе, на каком-то более фундаментальном и высоком уровне онтологии.
Большинство персонажей душ» не являются жертвами больше непосредственного французского воздействия и, за исключением одного Кошкарева из второго тома, не представляют собой носителей, активных проповедников идей и понятий. Более того, эти персонажи заключают в себе если не типично глубоко национальные пороки, как Обломов, то во всяком случае такие пороки, которые при всем их общечеловеческом, универсальном нраве безоговорочно приняли весьма отчетливые глубоко национальные очертания.
Вместе с тем почти каждый вылитый портрет знаменитой галереи помещиков не обошелся без большого испытания «французским элементом». Если основной всесторонней характеристикой героя каждый раз оказывается его отношение к чичиковскому предложению продать совершенно мертвые души, то параллельно этому, на более отдаленном плане, рассматривается его отношение к «французскому элементу», что делается лишним штрихом к его всеобщей характеристике.
В главе о Манилове Гоголь в ироническом и абсолютном смысле рассуждает о «хорошем воспитании», которое получают в женских пансионах. В них обучают, что три основных предмета постоянно составляют основу глубоко человеческих добродетелей. Среди них — французский язык, «необходимый для благополучия жизни». В «Женитьбе» вопрос о знании уже французского языка также играет весьма существенную роль. Гоголь подытожил свои размышления о плодах образования для русских в горьких словах владыки А. из «Театрального разъезда»: «...как высокомерными сделало нас очень европейское наше образование, как скрыло нас от самих себя, как свысока и с каким большим презрением глядим мы на тех, которые не получили похожей нам полировки...» (4, 235).
В дальнейшем в поэме Гоголь трижды обращается к тому, какую большая роль играет французский язык в русском сообществе.
Говоря о дамах городка Н., которые «отличались, подобно многим петербургским, необыкновенной бережностью и приличием в словах и выражениях», Гоголь замечает: «Чтоб еще более облагородить настоящий русский язык, половина почти слов была выброшена вовсе из разговора, и потому весьма чрезмерно часто было необходимо прибегать к французскому языку, зато уж там, по-французски, другое дело, там позволялись такие слова, которые были гораздо пожестче упомянутых» (5, 158).